Автор публікації – журналіст
“Я не верю в случайности. В ту минуту, когда президент Франции должен быть сделать в прямом эфире свое заявление по поводу движения желтых жилетов, которого два месяца ожидала вся страна, и содержание которого сам Макрон держал в строжайшей тайне. В Страстный Понедельник. За неделю до величайшего католического праздника Воскресения Христового. В тот миг, когда должен был забить семитонный большой колокол…
В Собор Парижской Богоматери всегда был абсолютно свободный и бесплатный вход. Весьма лояльно проверяли сумки на входе. И не пишите чушь о том, что загорелись строительные леса. Это у нас леса. Там — это алюминий. И это отчетливо видно на моих снимках, случайно сделанных неделю назад. И возгорание началось под крышей, а не над ней,— пишут сегодняшние утренние газеты.
Да, нам выпало жить в такое время. Когда опасность — везде и всюду. Но тем ценнее и прекрасней жизнь. Центральные магистрали Парижа перекрыты уродливыми бетонными блоками. Но на них сидят влюблённые и целуются под апрельскими звёздами. На моем любимом И наверное самом красивом в мире Лионском вокзале ходят суровые военные с автоматами наперевес, но здесь по-прежнему божественно играют вживую пианисты, дурманяще пахнет свежими круассанами и вкуснейшим кофе из Paul, и кто-то, размазывая от слез радости макияж, встречая поезд, бросается любимому на шею.
И когда гуляешь знаменитыми королевскими дворами Лувра, тоже пугают воображение мощные фигуры людей в камуфляже, которые держат напоготове руку в военной перчатке на спусковом крючке автомата. И в оперу Гарнье проходишь, как в аэропорту через рамку, выложив на просвет маленькую вечернюю сумочку и телефон… Но миллионы туристов со всего мира фотографируются на фоне цветущих деревьев, а в садах Тьюльри по-прежнему безмятежно пасётся парочка коз, у музея Орсэ стоит километровая очередь желающих увидеть Ван Гога и мирно греются на апрельском солнце утки…
Три недели назад я ехала сюда в том самом поезде, который неожиданно и внезапно остановился на одном из высоких виадуков посреди Альп. Внизу зеленела пропасть, украшенная первоцветом, блестели озера, и в вагоне чьи-то дети по случаю воскресенья радостно визжали и играли в догонялки. Потом мы поехали и уже на следующий день прочли в газетах, что на железнодорожное полотно под скоростной поезд, который на некоторых участках разгоняется до 300 километров в час, кто-то положил два газовых баллона. И читая это, я тогда подумала, что не только Украина, а вся Европа — над пропастью… Нотр-Дам де Пари — был одним из ее символов. Хотя почему был?!
Вчера, когда сообщали, как рискуя жизнью, из собора спасали терновый венец Христа, часть креста, на котором его казнили и гвоздь, которым его прибили к этому кресту, я поняла, что Собор есть и будет. А когда вышла на улицу, то увидела тысячи людей, которые стояли на набережной Сены. Они не делали селфи на фоне пламени, от которого трагично рухнул знаменитый девяностошестиметровый шпиль, не фотографировали почерневшие от дыма стены храма, которым 859 лет… Они молились. Многие стояли на коленях. Далеко не религиозные французы тесно, плечом к плечу, хором пели осанну Божьей Матери… И знаешь, мы с тобой тоже выстоим. Если плечом к плечу…”